Она налила себе еще кофе и посмотрела на него поверх чашки.

– Ничего себе комплимент!

– Я не собирался тебе льстить. Хотя надо сказать, что для женщины, пользующейся таким неумелым парикмахером и пренебрегающей стандартными способами обольщения, ты смотришься удивительно приятно.

– Парикмахера у меня нет вообще, времени на обольщение – тоже. А также желания обсуждать то и другое. Лучше вернемся к дедукции. Если Шерон Дебласс убита кем-то из людей, которых она шантажировала, то при чем тут Лола Старр?

– Я тоже размышлял об этом. – Рорк задумчиво затянулся. – У них не было ровно ничего общего, кроме профессии. Сомнительно, чтобы они знали друг друга и имели одинаковый вкус по части клиентуры. И все же нашелся человек, знавший обеих – пусть даже непродолжительное время.

– Ты хочешь сказать, выбравший их себе в жертвы?

Рорк приподнял бровь, потом кивнул:

– Ты выразила это лучше.

Ева некоторое время молчала.

– А что ты имел в виду, говоря, что я сама не знаю, во что суюсь?

Если он и колебался, прежде чем ответить, то совсем недолго и незаметно.

– Не уверен, представляешь ли ты себе, как силен Дебласс, какие ресурсы способен задействовать. Скандал с убийством внучки только сыграет ему на руку. Он ведь метит в президенты, чтобы диктовать стране и всему миру свою мораль!

– Ты думаешь, он может использовать смерть Шерон в своих политических интересах? Но каким образом?

Рорк затушил сигарету.

– Изобразив ее жертвой общества, а платный секс – орудием убийства. Общество, легализовавшее проституцию, контролирующее зачатие, позволяющее менять пол и так далее, не может не нести ответственности за последствия! Да, погибшая – его внучка, но она жертва сексуальной свободы и всеобщей незащищенности. Еще один яркий пример морального падения! Подобный довод Дебласс просто не сможет не использовать. Консервативная партия набирает силу, а он – полководец, ведущий ее к победе! Кстати, тебе не приходило в голову, что он вовсе не хочет, чтобы убийцу поймали?

Ева вздрогнула и подняла глаза:

– Это еще почему?! Дебласс все-таки питал к Шерон родственные чувства. Кроме того, указание на конкретного человека могло бы прибавить силы его аргументации. «Вот он, низкий, насквозь прогнивший тип, погубивший мою несчастную, заблудшую внучку».

– По-моему, рискованно. Вдруг убийца тоже окажется таким же столпом общества, еще одной «заблудшей овцой»? Но козел отпущения, конечно же, требуется. Только важно, чтобы он был подходящим. А это значит, что необходимо все держать под контролем.

Рорк сделал паузу, чтобы она могла как следует обдумать его слова.

– Как ты считаешь, кто постарался, чтобы ты в разгар следствия угробила целый день на тестирование? Кто следит за каждым твоим шагом, зная, на какой стадии находится расследование? Кто копается в твоем прошлом, в личной жизни и в послужном списке?

Чтобы не уронить чашку, Ева поставила ее на столик.

– Я действительно подозревала, что Дебласс надавил на мое руководство, чтобы меня подвергли тестированию. Но думала, что он или не доверяет мне, или считает некомпетентной для ведения этого дела. Кстати, в Вашингтоне он организовал за мной и за Фини слежку. – Она перевела дух. – А откуда ты знаешь, что он под меня копает? Потому что сам занят тем же?

Пусть сверкает глазами в гневе! Другая на ее месте испугалась бы.

– Нет. Просто он наблюдает за тобой, а я – за ним. Я решил, что о тебе мне приятнее узнавать из первоисточника, чем из чьих-то докладов.

Он подошел ближе и запустил пальцы в ее короткие волосы.

– Я уважаю личную жизнь людей, к которым неравнодушен. А к тебе я определенно неравнодушен. Сам не знаю, в чем тут дело. Ты задеваешь во мне какие-то струны.

Ева хотела отступить, но он не отпустил ее.

– Как мне это надоело! Всякий раз ты ставишь между собой и мной убийство.

– Но нас действительно разделяет убийство.

– Да нет же! Наоборот, из-за него ты оказалась сейчас у меня. Или ты и здесь видишь проблему? Неужели ты не можешь хотя бы ненадолго вылезти из мундира лейтенанта и дать волю чувствам?!

– Уж какая есть!

– Значит, такая ты мне и нужна.

Глаза Рорка потемнели от сдерживаемого желания. Если что-то и вызывало у него отчаяние, то только его собственное необъяснимое влечение к этой женщине. Ему казалось, что еще немного – и он взмолится о пощаде…

– Лейтенант Даллас не испугалась бы меня, пугаться позволено только Еве.

– Я тебя не боюсь, Рорк!

– Неужели? – Он взял ее за плечи. – Как ты думаешь, что случится, если ты оступишься?

– Слишком многое, – пробормотала она. – И вообще – секс не относится в данный момент к моим приоритетам. Он только отвлекает.

Рорк усмехнулся:

– Вот именно! Особенно – хороший секс. А тебе сейчас как раз необходимо отвлечься.

Ева схватила его за руки, еще не зная, как поступит.

– Рорк, ты совершаешь ошибку!

– Вот и прекрасно. Ошибаться иногда очень полезно.

Он наконец впился губами в ее рот, и Ева почувствовала, что побеждена. Она обхватила его руками, вцепилась ему в волосы. Она прижималась к нему всем телом и дрожала все сильнее.

Поцелуй Рорка был грубым, даже жестоким.

Его нетерпеливые руки уже вытащили ее рубашку из джинсов, ладони заскользили по голому телу.

Ева застонала от боли, когда он, не в силах сдержаться, слишком сильно прикусил ее нижнюю губу.

Рорк представил себе, как опрокидывает Еву на пол, как врывается в нее, слыша ее крики, подобные револьверным выстрелам, и разряжается в нее. Он вдруг понял, что это было бы похоже на кровопролитие – быстрое и жестокое…

Он оторвался от нее и судорожно поймал ртом воздух. Его лицо горело, рот распух; у Евы на плече была порвана рубашка. Помещение наполнилось духом насилия, в воздухе висел запах порохового дыма. Оружие оставалось в пределах досягаемости.

– Не здесь!

Рорк схватил Еву за руку и потащил к лифту.

В кабине он прижал ее к стенке и вцепился в ее кобуру.

– Сними эту дрянь. Сними!

Она послушно щелкнула пряжкой и спустила ремень с кобурой одной рукой, другой торопливо расстегивая его пуговицы.

– Почему на тебе столько одежды?

– В следующий раз исправлюсь.

Рорк отбросил ее рваную рубашку. Под ней оказалась тонкая, почти прозрачная сорочка, не скрывавшая маленькую упругую грудь с выпирающими сосками. Он накрыл ее груди ладонями и увидел, как у Евы стекленеют глаза.